Он родился ещё при Александре III
На днях нашему земляку Якову Никаноровичу Кузнецову исполняется 100 лет. Редко кому удается дожить до такого возраста. К тому же за эти 100 лет пришлось пережить ему все судьбоносные этапы нашей истории. Яков Никанорович родился в Белгородской области, в селе Коровино Рокитянского района 24 февраля 1894 года. На его веку три революции, четыре войны, два императора, все генсеки и президенты. Кстати, вспомнили о том, что есть у нас в городе человек со столетним стажем жизни, не различного рода благотворительные службы, а искитимская церковь евангельских христиан-баптистов, членом которой Яков Никанорович является долгие годы.
После посещения этого удивительного человека на сердце невольно остается неизгладимое впечатление. Во-первых, человек прожил 100 лет, во-вторых, он остался бодр, весел, активен, он поет, знает наизусть многие главы Библии, выписывает газеты и журналы, цитирует классиков литературы, внимательно слушает и подробно рассказывает. И наконец, даже внешне выглядит гораздо моложе своего паспортного возраста. Это не музейный экспонат а действительно живой человек, интересующийся всем происходящим вокруг, проповедывающий Слово Божие, с которым просто интересно общаться.
В канун своего юбилея Яков Никанорович
Кузнецов делится с читателями «ИГ» своими воспоминаниями и
размышлениями. Итак, мы поздравляем его с юбилеем и даем ему слово.
Хорошо помню проводы из нашей деревни на русско-японскую войну. Тогда и одного из моих старших братьев забрали. Вот прожил сто лет, а все пролетело как один день. Но хоть я уже и старик, однако не могу пожаловаться на память, лет с пяти в подробностях могу вспомнить многое. Я очевидец первой русской революции. Тогда был еще пацаном, но можно сказать тоже принял в ней участие — у нашего помещика сумку яблок из сада утащил. У помещика фамилия была Пучок, жил он, конечно, очень богато. Вот к нему наши мужики пришли с флагами и стали митинговать. Мой брат там участвовал. Пучок на крыльцо выходит, тюбетейка на голове, спрашивает мужиков: «Что вам нужно, господа?». Народ ему кричит: «Хотим земли и воли!». Ну а он начал отшучиваться: «Что ж, берите землю, если нужно, грузите ее в корзины и возите возами». Мужики кричат: «Давай, кровопивец, ключи от своего склада!». Пучок пошел, вроде как за ключами, а сам затворился в доме и стал в уезд по телефону названивать, но безуспешно. Наши, деревенские, ему провод оборвали, схватили бревно дубовое, выбили двери и вошли в сарай без ключей. Забрали у него из кладовки кто что, в основном водку да закуску и стали в саду пить, да про жизнь толковать, только с темнотою разошлись по избам.
Ночью урядник приехал с жандармами, забрали троих человек и увезли. Потом прислали к нам отряд драгун и пристав на тройке примчался. Успокаивали народ, пристав на храм крестился, клялся святой церковью, что арестованных наших выпустят, мол, только угомонитесь. И действительно, пристав свое слово сдержал. В то время по России целая волна бунтов прокатилась, пылали помещичьи усадьбы. Спокойней стало только после 1907 года.
В нашей деревне, в церковно-приходской школе, где я учился, была учительница. Вот уже запамятовал как ее звали, но помню мы знали, что она политическая ссыльная, у нас на чердаке прятали ее книги. Вот она и посоветовала ехать нашему отцу в Сибирь. В России жить было нелегко. У моего отца было 18 детей, ну а всего семейства 25 душ. Жили очень бедно — одна лошаденка, корова, да две десятины земли.
А в Сибири земли были свободные, вот нас домов двадцать со всей деревни подалось на вольные земли.
Остановились на Алтае, деревня Омутская называлась. Купили некрытую избу, такую, что от дождя под столом прятаться приходилось. Что делать, надо как-то устраиваться на новом месте, — подрядились к одному мужику косить сено. Стали работать. Три года батрачили, потом завели свой скот, встали на ноги. Земли было вдоволь, начали жить получше, стали, как тогда говорили, середняками.
* * *
Шла первая мировая война. Меня забрали на фронт в 1915 году. Воевали на белорусской земле. Немало народу погибло. Смерть ходила вокруг, особенно много людей полегло в Пинских болотах. Сейчас эту войну как-то не особо вспоминают, а ведь она унесла столько жизней, кучи трупов оставались на поле боя.
Февральскую революцию встретил в окопах. Приходит к нам, наш ротный командир и говорит: «Царь отрекся от престола, сейчас у власти временное правительство». После этого мы своего ротного больше не видели.
Проходит какое-то время, и по войскам пустились ездить Керенский с Корниловым. Начали они агитировать за войну до победного конца, мол, Франция с Англией — наши союзники воюют и нам нужно продолжать. Говорят: «Товарищи, нужно хотя бы удержать линию фронта». В то же время стали формироваться батальон смерти и какие-то женские воинские подразделения. После Керенского и Корнилова помчались по фронту гонцы большевиков и давай кричать: «Долой войну! Штыки в землю! Одумайтесь, за кого вы воюете, за что кровь проливаете!». Тогда и начался ералаш, начали с офицеров золотые погоны срывать да по домам разбегаться.
Я демобилизовался из Полоцка, Уехал с документами о бессрочном отпуске в распоряжение уездного воинского начальника. По дороге в Сибирь заехал в свою родную деревню и в 1918 году на праздник Крещения возвратился домой. В скором времени венчался. Кстати, мы с женой прожили вместе 64 года и схоронил я ее 12 лет назад.
* * *
В 1918-19 годах по Сибири поднялось восстание. Мы с братом ушли в отряд к партизанам, затем влились в части Красной Армии; в которой и прослужили до 1922 года.
После гражданской войны я вернулся домой, начал заниматься крестьянским хозяйством, затем всех загнали в колхозы. В 1926 году меня лишили права голоса. Я тогда руководил общиной евангельских христиан, позже по этой причине был арестован как «служитель культа». Спас меня наш местный милиционер. Написал бумагу, что я из бедноты, что партизанил, воевал на стороне красных и дело мое обошлось благополучно. Хотя следователь и не преминул надругнуться над моей верою. Восстановили все же меня в правах и трудился я в колхоз до 1935 года, пока не перебрался в Барнаул. Дочь подросла, ей нужно было учиться вот мы и переехали. В то время работал сначала в леспромхозе диспетчером, затем завхозом на почте. Когда дочь закончила медицинский техникум и ее направили на Алтай, подавшись вслед за нею, поселились с женою в Быстром Истоке. Тогда вплотную столкнулся с сильнейшим гонением на верующих. За исповедание Христа забрали моего свояка хотя он был инвалидом и бедняком, эти пункты анкеты его не спасли и скончался он в тюрьме. Гонение от власти на христиан было чудовищное, верующих сажали сотнями.
* **
Вошла в мою жизнь третья война. В 1942 г. в феврале ушел на фронт и оказался в Сталинграде. Бои здесь шли жестокие, настоящий кромешный ад. Когда бомбили, и неба не видно было, взрывы, лучи прожекторов, до сих пор удивляюсь как уцелел. Это Господь сохранил меня. Как-то на переправе разбомбили мост, люди, лошади, повозки — все погибло, потонуло, а я остался жив, оказавшись повисшим на покосившейся свае. Такие моменты, когда Господь явно оказывает тебе помощь, позабыть невозможно...
Под Сталинградом я был тяжело ранен, и когда оклемался, то попал в войска МВД, в то время формировались новые части. Перебросили нас под Свердловск. Здесь шло строительство крупного завода. Строили его заключенные, а нас поставили их охранять. Тяжело было всем, и охраняемым и охранникам. Стояли на вышке по 12 часов в сутки — шесть часов на посту, шесть часов отдыха и все по новому кругу. Случалось, что часовые просто замерзали насмерть — мороз держался градусов под 60.
Здесь-то здоровье надломилось, я сильно разболелся и чуть не помер. Так оказался в больнице, откуда меня отправили на лечение в Новосибирск. Проболел очень долго. Перенес воспаление почек, туберкулез, и со второй группой инвалидности вернулся домой в Быстрый Исток.
* * *
В Искитиме живу с 1958 года. Поселились мы здесь с семьей, после долгих мытарств по кавказским курортам, где я оказался «у края могилы» и врачи посоветовали вернуться в Сибирь. Вот и дожил в нашем городе безвыездно до своего столетнего юбилея.
Навестил юбиляра и записал рассказ И. Рябчиков
На снимке Я.Н. Кузнецов
Искитимская газета, №23, 22 февраля, 1994 г.