Прошел все круги ада
У моего отца Эмиля Адольфовича Мильке в военном билете было написано: «В боях не участвовал». До 1992 года он никогда не рассказывал, что воевал и сидел в ГУЛАГе. Мы, его дети, об этом не знали, но были строго предупреждены не говорить лишнего и ни о чём не спрашивать...
В
апреле 1941 года папу
призвали в ряды Красной Армии,
в 36-ой строительный
батальон. В то время на границе
с Польшей полным ходом
готовились к войне: строили
доты, копали рвы. Первые бои отец
принял под Рава-Русском,
Жолковым, Львовом, Каменец-Подольском
и Тернополем. Помню, он
рассказывал, что после
каждого такого сражения в
живых оставалась лишь горстка
наших солдат. Последний бой,
в котором отец участвовал,
был под Западным Киевом. Там
его сильно контузило, ранило
в лицо и ногу. Позже он
узнал, что из всех бойцов в
живых остались только два
человека. Полузасыпанного
землёй, его подобрали в
воронке немецкие солдаты.
Потом - лечение во вражеском госпитале, где он
девять суток лежал без сознания.
Контузия между тем не прошла
бесследно - отец стал немым
и не мог говорить больше
года. Правда, постепенно речь
восстановилась, хотя на всю
жизнь осталось заикание.
Немецкие врачи выдали
справку, что к воинской
службе он непригоден. И папа
вернулся в Белую Церковь, к
своей семье. Впрочем, как
оказалось, ненадолго. Вскоре
его угнали в
Германию.
Здесь он работал
в
госпитале санитаром, а сам
лазарет во время боевых действий
периодически переходил
то в руки наших солдат, то
фашистов.
Когда война закончилась, один знакомый врач согласился взять папу с собой нелегально на Украину. Добирались долго, на товарном поезде. Но когда приехали в Белую Церковь и отец пошёл получать паспорт, его фазу же арестовали кагэбэшники. С семьёй он так и не повидался, потому что мы с мамой были как раз у бабушки в Ярмолинцах. Папу долго пытали, заставляли подписать какие-то бумаги...
Затем дело передали в
Москву, и по постановлению
Особого совещания при НКВД
СССР
от 25 февраля 1946
года он был осужден к пяти
годам исправительно-трудовых
лагерей и отправлен в
Красноярский фай на Черногорские
шахты. Так как папа
был очень трудолюбив и делал
всё добротно, начальство ИТЛ доверяло ему весьма ответственную
работу, например,
изготовление мебели
для
собственных квартир. Вместе с отцом в лагере находилось
довольно много
представителей интеллигенции:
директора предприятий,
артисты, учёные. Не выдерживая
тягот ГУЛАГа, они умирали
гораздо чаще обычных людей.
В этом лагере, как рассказывал
папа, из каждых ста
человек в живых оставалось
не
более четырёх. Однажды
он, работая дома
у
начальника, подобрал стекло
и в своём бараке побрил
всех
заключённых. Конвой
стал искать, кто это сделал,
но
папу никто не выдал. А
один раз он работал по колено
в воде и серьёзно заболел:
распухли ноги, подскочила
температура, стал терять сознание.
Врач посмотрел и сказал:
«Сделать укол. А если не
поможет - увезти». Однако
отец чудом остался жив.
Выйдя из лагеря и находясь
в
Искитиме на высылке, он
долго не мог устроиться
на работу. Кое-как попал на лесоповал,
где приходилось
доставать
из
реки шпалы и обтёсывать
их. Работал за
двоих, но платили ему меньше
всех: оскорбления и унижения
продолжались и тут.
Мол, не нравится - уходи,
держать не станем. Кто же
тебя, врага народа, возьмёт
на
работу?
Справку о реабилитации
папа получил только в 1967
году. А своими воспоминаниями со мной поделился лишь
после выхода закона о реабилитации
жертв политических
репрессий. Впрочем, и рассказывая
о том, что было, всё время боялся:
«Ты что, дочь, как следователь
меня расспрашиваешь? Я же давал 
подписку
о неразглашении. Ведь, чего
доброго, опять посадят на
нары». В 1995 году, когда
отец жил в Нижнем Коёне, ему
наконец-то выписали
удостоверение участника
Великой Отечественной
войны. Когда я приехала в деревню и вручила
документ папе, то впервые в
жизни увидела на его глазах слёзы.
«Дочь, зачем мне это сейчас?»
- только и вымолвил он.
Вскоре отца парализовало.
Я забрала его в Искитим, и
целых три года ухаживала за
ним как могла. Он очень хотел
подняться на ноги, но, увы, чудес
не бывает. 17 мая 1998 года
папы не стало...
Пройдя все круги ада, мой отец оставался мужественным и волевым человеком, а главное - немстительным и незлым. Этому же учил и нас, своих детей, внуков, правнуков. До сих пор, приезжая в деревню, мы слышим только добрые слова в его адрес. Друзья отца говорят, что честнее и порядочнее человека они не встречали. Он дарил и нам, и соседям, и просто знакомым собственноручно сделанные корзиночки из лозы и соломы. Он также безвозмездно раздавал заготовленные им травы и прополис, о чём люди по сей день продолжают вспоминать и рассказывать.
К.Э. Бокова, ветеран труда,
Искитимская газета»
№18 / 5 мая 2005 г.