Прошел все круги ада У моего отца Эмиля Адольфовича Мильке в военном билете было написано: «В боях не участвовал». До 1992 года он никогда не рассказывал, что воевал и сидел в ГУЛАГе. Мы, его дети, об этом не знали, но были строго предупреждены не говорить лишнего и ни о чём не спрашивать...
В
апреле 1941 года папу
призвали в ряды Красной Армии,
в 36-ой строительный
батальон. В то время на границе
с Польшей полным ходом
готовились к войне: строили
доты, копали рвы. Первые бои отец
принял под Рава-Русском,
Жолковым, Львовом, Каменец-Подольском
и Тернополем. Помню, он
рассказывал, что после
каждого такого сражения в
живых оставалась лишь горстка
наших солдат. Последний бой,
в котором отец участвовал,
был под Западным Киевом. Там
его сильно контузило, ранило
в лицо и ногу. Позже он
узнал, что из всех бойцов в
живых остались только два
человека. Полузасыпанного
землёй, его подобрали в
воронке немецкие солдаты.
Потом - лечение во вражеском госпитале, где он
девять суток лежал без сознания.
Контузия между тем не прошла
бесследно - отец стал немым
и не мог говорить больше
года. Правда, постепенно речь
восстановилась, хотя на всю
жизнь осталось заикание.
Немецкие врачи выдали
справку, что к воинской
службе он непригоден. И папа
вернулся в Белую Церковь, к
своей семье. Впрочем, как
оказалось, ненадолго. Вскоре
его угнали в Когда война закончилась, один знакомый врач согласился взять папу с собой нелегально на Украину. Добирались долго, на товарном поезде. Но когда приехали в Белую Церковь и отец пошёл получать паспорт, его фазу же арестовали кагэбэшники. С семьёй он так и не повидался, потому что мы с мамой были как раз у бабушки в Ярмолинцах. Папу долго пытали, заставляли подписать какие-то бумаги...
Затем дело передали в
Москву, и по постановлению
Особого совещания при НКВД
СССР
от 25 февраля 1946
года он был осужден к пяти
годам исправительно-трудовых
лагерей и отправлен в
Красноярский фай на Черногорские
шахты. Так как папа
был очень трудолюбив и делал
всё добротно, начальство ИТЛ доверяло ему весьма ответственную
работу, например,
изготовление мебели
для
собственных квартир. Вместе с отцом в лагере находилось
довольно много
представителей интеллигенции:
директора предприятий,
артисты, учёные. Не выдерживая
тягот ГУЛАГа, они умирали
гораздо чаще обычных людей.
В этом лагере, как рассказывал
папа, из каждых ста
человек в живых оставалось
не
более четырёх.
Выйдя из лагеря и находясь
в
Искитиме на высылке, он
долго не мог устроиться
на работу. Кое-как попал на лесоповал,
где приходилось
доставать
из
реки шпалы и обтёсывать
их. Работал за
двоих, но платили ему меньше
всех: оскорбления и унижения
продолжались и тут.
Мол, не нравится - уходи,
держать не станем. Кто же
тебя, врага народа, возьмёт
на
работу?
Справку о реабилитации
папа получил только в 1967
году. А своими воспоминаниями со мной поделился лишь
после выхода закона о реабилитации
жертв политических
репрессий. Впрочем, и рассказывая
о том, что было, всё время боялся:
«Ты что, дочь, как следователь
меня расспрашиваешь? Я же давал Пройдя все круги ада, мой отец оставался мужественным и волевым человеком, а главное - немстительным и незлым. Этому же учил и нас, своих детей, внуков, правнуков. До сих пор, приезжая в деревню, мы слышим только добрые слова в его адрес. Друзья отца говорят, что честнее и порядочнее человека они не встречали. Он дарил и нам, и соседям, и просто знакомым собственноручно сделанные корзиночки из лозы и соломы. Он также безвозмездно раздавал заготовленные им травы и прополис, о чём люди по сей день продолжают вспоминать и рассказывать. К.Э. Бокова, ветеран труда, Искитимская газета» №18 / 5 мая 2005 г.
|