Небо серого цвета глаз
В небо
поднимается самолет, один, за ним другой... Курс на южный Сахалин и
Курильские острова - туда, где скоро начнется война. Обратно они
возвращаются с уже пробитым боком или оторванным хвостом. И тут же
молодые мальчики клепают эти пробоины, заклеивают чем могут, чтобы
«железная птица» снова могла взлететь к облакам. И один из них,
двадцатилетний парень по имени Дмитрий, попал в бригаду ремонтников
только потому, что в свое время получал пятерки по арифметике...
Сейчас
этот когда-то юный паренек - житель Искитима, Лазутин Дмитрий
Михайлович. Белые как снег волосы взъерошены, сидит несколько небрежно,
что придает облику живописность. Выражение лица сосредоточенное,
серьезное, а глаза с лукавым прищуром так и впиваются в собеседника...
Детство и юность этот человек провел в деревне Ежино Колыванского района, где и родился в простой крестьянской семье. Сам Дмитрий Михайлович говорит, что на самом деле детства у него не было: никаких развлечений. Одна работа сменялась другой: то боронил, то сеял. По словам Дмитрия Михайловича, к знаниям он не тянулся: «Учился я мало, шагал из класса в класс». Вместо этого садился на коня и уезжал по дрова в лес. Кое-как окончил три класса. Когда в 37-ом году разогнали совхоз, пришлось переехать в Новосибирск. Устроился на железную дорогу возить хлеб. Оттуда его в 39-ом в армию и забрали, попал в авиацию. Ушел на два года, вернулся через семь лет. Еще не закончился второй год, как сказали отслужить еще годик во славу родины.
А с 41-го началась война. «Семь лет отчепучил»,- сказал Дмитрий Михайлович, словно комара прихлопнул, будто ему это ничего не стоило. А ведь за этими словами скрываются годы упорного труда. Конечно, не на фронте, но армия погибла бы, не будь в глубоком тылу в Сибири таких работников, как он. «Даже по ягоду отправляли в войну, - вспоминал Лазутин. - Скоро война закончится, говорили, идите бруснику рвите, а она затянулась...»
Поставили его на ремонт самолетов. В напряженных условиях войны приходилось быстро обучаться всему. Работал в походной организации: куда самолет, туда и они. Мало ли что в пути с машиной может случиться. Летали они на восток, в Японию, с которой у нас в то время были не самые лучшие отношения. На вопрос, садился ли сам за штурвал самолета, со смехом отвечает: «Сам не летал, только когда в кабину посадют».
Вернулся с войны в 27 лет. Погибла почти вся семья: мать осталась да брат-инвалид. Переехал обратно в Ежино, чтобы помогать родичам и еще троим сироткам, которых мама взяла к себе. Стало веселее жить после женитьбы. Вместе с молодой женой переехали к ней в деревню. «Прожили там 16 лет, остальное вот здесь доживаю: жена уже 4 года как умерла, - последнюю фразу произнес с горечью. - В Искитиме кем только не работал. Летчиком только не был да машинистом: а так и плотником, и пастухом, и маляром - все специальности собрал...»
Жалуется, что сейчас уже ничего не может: руки трясутся. За жизнь досыта наработался. Дмитрию Михайловичу уже далеко за 80. «Телевизор смотрю, - рассказывает, - но ничего не вижу. Хорошо, если новости услышу, а нет - так живу. Я больше погоду слушаю...так чтобы дожжа небыло, - одно развлечение». Не верилось его словам, потому что глаза у него яркие, серо-зеленые, а взор ясный, как небо. Казалось, что он смотр мне прямо в душу. Порой, когда. набирается сил, едет к детям, которые сами почти каждый день приходят к нему в гости.
«А так обычно лежу, плачу иной раз: о смерти думаю. Помирать уже пора...», - говорил Дмитрий Михайлович и смотрел как - то отрешенно в никуда серыми, ясными, как небо, в которое и сейчас поднимаются самолёты…
Татьяна Козлицкая ,студентка отделения журналистики НГПУ
Искитимская газета,№ 3312 августа, 2004 г.