На сопках Маньжурии
Николай Никитович Янков удивил нас сразу. Его однокомнатная квартира сверкала чистотой. На полуаккуратные коврики, на подушках - белоснежные накидушки. Так и хотелось спросить: а где же хозяйка? А ее нет уже несколько лет. Умерла. В память о жене Янков поддерживает в доме образцовый порядок. Со всеми домашними делами он справляется сам. Сам стирает, готовит еду, моей до блеска посуду.
- А чем мне еще заниматься?
Стенокардия проклятая ничего делать не дает.
Пришлось и от дачи отказаться, и машину продать. Боялся, что приступ
настигнет прямо в дороге. Не за себя боялся, за других, ведь так и до
аварии дело дойти могло, - говорит он легко, пересыпая речь шутками.
Одиночество Николая Никитовича не давит. Часто в гости родственники
заглядывают по пути на базар. Друг приезжает, забегает внучка.
Есть и постоянный собеседник - телевизор. Смотрит его хозяин регулярно. Это видно по отметкам в программе. Спорит с дикторами, журналистами. Бывает и с президентом вступит в разговор.
- Черт знает что делается в стране.
Разве это порядок? - удивленно подняв брови, спросил меня Янков. Я лишь
улыбнулась в ответ и кивнула головой, стараясь не упустить ни одного
слова.
Я ждала другого рассказа, о войне.
- Когда германец на нас напал, я еще пацаном
был. Узнали об этом в деревне по радио,
которое висело в конторе.
Ясно, переполох начался. Бабы принялись реветь, а мужики на войну
собираться,- Николай Никитович точно подметил настроение людей в первый
день войны. Мальчишки сразу повзрослели, понимая, что на них теперь вся
деревня остается. Ему сразу выделили подводу, на которой отвозил
новобранцев в Легостаево.
Жил в Белове Из семи детей в его семье к войне в живых остались только двое. Отец умер еще в 35-м году. Мать, можно сказать, неграмотная была: выучилась в церкви мало-мало считать до 100, вот и вся грамота. Сын в сравнении с ней в этом деле преуспел, закончив начальную школу в Белово. Все остальные науки он постигал в армии.
Как и всем русским парням, Николаю хотелось повоевать с фашистами. Знал, что война -не игрушка, и все же не мог отстать от других. Когда исполнилось 17 лет, парня вызвали в военкомат. Это был уже конец 44-го года.
Необстрелянных парней полгода учили под Бердском обращаться с оружием. До той поры многие из них его и в руках не держали. Со временем Николая определили в пулеметную роту и дали «максим». Много раз он видел в фильме о Чапаеве, как здорово из него стреляет Анка. Но никто никогда не говорил, как тяжел пулемет. А Николай испытал это на своем хребте, таская тележку на учения, которые проходили в 8 километрах от казарм. Закончилось ученье, началась весна. Все шло к победе.
- Настроение, сами понимаете, какое. Но служба моя еще нескоро закончилась, Николай Никитович вспоминает о неожиданной тревоге. Тут же солдатам выдали новенькое обмундирование и посадили в эшелоны, которые двинулись на Восток, на границу с Монголией. Там он попал в 919 артиллерийский полк. «Максим» пришлось оставить и выучиться на связиста.
Что такое настоящая война, он узнал на границе с Маньжурией. Японцы дрались за чужую землю, как за свою. При отходе взрывали мосты, минировали дороги. Русских солдат удивляла озверелость врага. Это были настоящие смертники, бросающиеся на танки Т-34 с винтовками. Хоть и коротка была война с Японией, а много полегло здесь наших солдатиков. Хоронили их в братских могилах.
- Сейчас и не найдешь, наверное, эти могилы. Никто и не ухаживает за ними, - вздохнул Николай Никитович. Ему повезло: не ранило ни разу. Но однажды шалый снаряд разорвался совсем близко. Парень даже оглох на правое ухо. Контузия скоро отошла. Лишь к старости иногда к непогоде Николай Никитович стал замечать, что слышит правым ухом плохо.
- Вот и не воевал, почти, а домой вернулся только через 7 лет. Ушел на службу в 17, а пришел в 25 уже совсем взрослым мужиком. Вот как служили! А сейчас. Заберут парня на два года, а его еще свои же и убьют. Какая - то дедовщина - чертовщина появилась – старый солдат с досадой махнул рукой.
Л.Рябоконь, фото Н. Давыдовой.
Искитимская газета, №27, 1 июля