Мать прятала нас под подолом
В эту ночь в деревне никто не спал, все знали - идут немцы. Это уже вторая волна. Первые были в зеленых шинелях. Стояли они недолго, никого не трогали. Потому и вторых не особо боялись. И зря, уж эти показали себя в полной красе. Местные жители окрестили немцев «черношинельниками». Это уж потом люди узнали, что заняли их деревню не кто-нибудь, а эсесовцы.
...Нинин дом стоял почти на самой окраине.
Как ни странно но именно его выбрал для себя эсесовский офицер. Хозяйку
- беременную бабу - и ее малых детей выгнали на улицу перед самым
рассветом, даже одеться не дали. Чтобы ребятишки не замерзли (весной на
Белгородчине прохладно ночами), мать прижала их к себе, поставив босую
дочку на одну свою ногу а сынишку - на вторую. Сверху накрыла подолом.
Так они стояли несколько часов, боясь пошевелиться - вдруг новый
«хозяин» спустит собаку.
Огромная овчарка была с ним неотлучно даже на ночь немец привязывал ее к
ножке кровати. Эсесовцы лютовали по всей округе: угоняли молодых
парней, отбирали скот, рубили кур, насиловали девок.
Нининой матери с детьми разрешили жить в кладовке Старший брат, которому было уже 17 лет, с другом прятались в глубокой яме, вырытой в большом саду. Сначала местное подполье хотело, чтобы парень стал полицаем. Но мать, боясь за сына и младших детей не согласилась. Но и после этого парнишка не прервал связь с подпольем, куда передавал некоторые бумаги, которые мать собирала из мусорного ведра
Немец, видно, был важной шишкой. Часто писал что-то, иногда рвал бумаги, иногда комкая, выбрасывал. Когда ведро наполнялось, кричал - «Матка! Ком, ком!». И велел жечь мусор на его глазах но кое-что ей все-таки удавалось украсть и передать сыну. Кто знает, может быть, и приносили они какую-то пользу.
Кроме уборки, ей приходилось готовить немцу
еду. И хоть продуктов в доме было много, она и детишки голодали. Надо
было еще думать чем кормить малышку, родившуюся через два месяца.
Выручали сушеные фрукты, которые она добавляла в муку А ее умудрялась
натереть вместе с шелухой из колосьев которые семилетняя Нина и
младший братишка собирали в поле. Добавляла мороженую картошку, лебеду.
Было и немного много молока.
Чудом матери удалось спасти корову с теленком. Домой их приводили только
рано утром, чтобы никто не видел, старший брат вместе с другом увязался
с нашими наступающими войсками. Никто и не спрашивал сколько им лет. На
фронте ребята стали хорошими снайперами. Вскоре дружок был ранен, но
выжил, а брата убил немецкий снайпер. Эта была первая печальная весть
для матери. Ждала она и вторую – от мужа.
До войны он был бригадиром дойного гурта. Как
раз весной в деревню привезли высокопродуктивных коров. Ну как оставлять
немцам такое богатство? Ведь всё равно под нож всех пустят. И тогда отец
Нины с несколькими мужиками погнал стадо подальше от фашистов. Но не
вышло. Под Воронежем их перехватили и угнали в Германию. Там отцу
пришлось батрачить в немецкой семье. Родители хозяйки были родом из
России, она хорошо знала язык. Мужиков жалела разрешала пить молоко.
Так что отец не голодал. Домой он вернулся только в начале 50-х
годов.
- Пожалуй, лишь с этого времени наша семья вздохнула свободно, - вспоминает Неонила Ефимовна Комличенко, и все равно долго ещё хотелось поесть настоящего хлеба - без лебеды и шелухи, белого, ноздреватого. Хлеба которого не хватало всю войну.
Людмила Рябоконь,
Искитимская газета, №45, 4 ноября, 2004 г.