<<вернуться к списку

Сквозь огонь и воду

Когда о человеке говорят «с ним можно пойти в разведку», значит, уверены, что тот в трудную ми­нуту не подведет, выручит и протянет руку помощи. А уж если речь идет о старом, бывалом разведчике, то на него и вовсе можно всецело положиться. По всей видимости, к разряду таких людей — надежных, проверенных — относится и наш земляк Дмитрий Макарович Кондратьев.

...Мерно стучали колеса на стыках запорошенных рельсов: поезд все дальше и дальше увозил мобили­зованных от родных мест. За стенами теплушки стыли в морозном мареве заснеженные поля, заиндеве­лые леса и перелески. Мимо мелькали затемненные станции и казавшиеся совершенно пустыми деревни. Была холодная зима сурового 1942 года,

Воинский эшелон шел к линии фронта. Он следовал в действующую армию, на защиту колыбели революции — Ленинграда.

В вагоне находились разные люди. Пожилые и молодые. Одни успели повоевать, о чем красноречиво свидетельствовали ордена или медали на потертых гимнастерках, а другие еще не нюхали пороху, оставаясь сугубо штатскими. Но всех роднило, сближало и сплачивало чувство глубокой тревоги за судьбу Родины и народа. Впереди их ждали изнурительные бои, быть может, ранения или даже смерть.

И вот конечная остановка. Эшелон с прибывшими бойцами притормозил вблизи Ладожского озера. Здесь, на небольшой сопке, и пришлось держать оборону, охраняя подступы к Кронштадту. Картина, уведенная Кондратьевым, удивила и поразила его. Ожесточеннейшие бои на этом важнейшем плацдарме велись непрерывно. Не оставалось, кажется, ни одного не тронутого снарядами и минами клоч­ка земли. Над позициями все время висели вражеские самолеты. Одна атака следовала за другой. Даже раненые не оставляли оружия, бились до конца. Были моменты, когда с наседавшими немцами дрались ножами, штыками, прикла­дами — всем, чем только можно.

Дмитрия Макаровича сразу же определили в разведку. Ведь на это дело отбирались самые крепкие и выносливые бойцы. А сибиряк, что уж там говорить, силушкой обделен не был. Еще в детстве наравне со взрослыми пахал и сеял, до войны увлекался и гирями. Пройдя соответствующую подготовку, попал он в разведроту. А вскоре состоя­лось и первое боевое крещение.

Подразделение, ведущее бой на плацдарме, находилось в очень невыгодных условиях. И, в частности, потому, что огневые позиции артиллерии и минометов противника не просматривались с наших наблюдательных пунктов. Командование приняло тогда дерзкое решение — заслать разведчиков в тыл к гитлеровцам, чтобы рассекретить эти точки и взять «языка». С наступлением ночи разведгруппа в сопровождении моряков-балтийцев двинулась в путь. Ползком и перебежками, перемещаясь с места на место, бойцы пробрались в ближний тыл немецкой обороны. Убрать без шума часового не удалось. Но появление разведчиков было столь неожиданным, что солдаты противника спешно ретировались, почти не оказав сопротивления. Ворвались в первый попавшийся блиндаж. Там уже никого не оказа­лось. Фашисты успели ускользнуть через многочисленные потайные ходы, прорытые в земле. Впопыхах они не захватили с собой не только оружие и снаряжение, но и письма, документы. А по этим вещественным атрибутам легко догадаться о силе и средствах противника, его ближайших замыслах. Подчас они имеют решающее значение.

И   хотя   разведчики   вернулись   к   своим   без   «языка», сведения, добытые ими, были поистине бесценны. Отличившихся поздравили с успешным проведением операции, поблагода­рили за мужество и сноровку. Особо отмечены бы­ли действия нашего земляка.

Однако так, случалось не всегда и порой из-за чьей-то ошибки, халатности общее дело страдало. Приведем пример. Штаб организовал постоянное наблюдение за передним краем обороны гитлеровцев. Наблюдатели засекали огневые точки, отмечали вновь возводимые укрепления. Но эти сведения были скудными. Находилось под вопросом главное: какие огневые и ударные силы, какие резервы есть у противника, где рас­положены его КП, НП, штабы, средства связи, склады боеприпасов? Незнание врага могло обернуться серьезными потерями и поэтому задача была поставлена предельно ясно — взять «языка» в короткий срок. Между тем на той не стороне не дремали. Гитлеровцы  пристреляли каждый клочок земли, прикрыли передний край многослойным ружейно-пулемётным и минометно-артиллерийским огнем. Перед окопами и проволочными заграждениями в несколько рядов были свалены могучие кряжистые сосны. Несколько дней Кондратьев с товарищами осторожно обрезал под стволами ветви, прокладывая тем самым себе дорогу. Делать это было крайне неудобно, так как ни повернуться, ни поднять головы было нельзя. Сразу же себя обнаружишь. А тут еще немцы решили схитрить. На одном из стволов прикрепили добротный котелок. Видать, paсчитывали на русскую безалаберность. Мол, если полезут здесь, то кто-нибудь обязательно котелок возьмёт. К сожалению, враг оказался прозорливым. И один из наших солдат его всё - таки прихватил. Причём никому не доложив о своей находке.

Когда на следующий день разведчики пробирались через завалы они и не думали что угодят в засаду. Однако их там уже ждали. Благо, что шедший впереди первым заметил мелькнувший в траве зеленый комбинезон фашиста. Последовала короткая автоматная очередь. Вся группа разом бросилась на землю и тут же тишина нарушилась беспорядочной пальбой. За­дание сорвалось, надо было срочно уходить назад. Так, отстреливаясь, и отползли на исходные позиции.

На сей раз все обошлось более-менее благополучно. Убитых среди наших не было. А ведь цена оплошности могла неизмеримо вырасти, окажись немцы чуточку предусмотрительнее. С тех пор все разведчики взвода, в том числе и Кондратьев, взяли себе за правило — в их деле не должно быть мелочей. И свято его соблюдали.

Потом, когда сибиряка назначили командиром от­деления, пришлось ему выдержать испытание не только огнем, но и водой. Его группа из четырех человек перебиралась по неокреп­шему льду мелководной речушки на другой берег. До цели уже было рукой подать, как вдруг в воздухе завыло, засвистело и рядом, проламывая ледяную кор­ку, бухнулось несколько снарядов. Обстрел не прекращался. Видимо, фашисты заметили ползущих людей. Минометный град с каждой минутой усиливался и опасность для жизни становилась все более явственной. Тогда горстка смель­чаков приняла неординарное решение — ушла под воду. На поверхности каждый оставил лишь часть лица, чтобы можно было дышать. Жгучая вода обжигала тело, ноги и руки сводило судорогой. Но надо было терпеть, выдавая себя за утонувших. Сколько продолжалось это мучение, никто точно не мог сказать. Да и не удивительно, в ледяной купели минуты казались часами. Когда наконец канонада стихла, разведчи­ки с трудом выбрались из полыньи и поползли назад. Одеревеневшие мускулы не слушались, а масхалаты, превратившиеся в панцири, только мешали двигаться. Кое-как добрались до своих и тут уж пришла очередь похлопотать санитарам. Бой­цов натерли спиртом, напоили горячим чаем, выдали им сухую одежду и обувь. Правда, для двоих из отважной четверки все заботы медперсонала оказались нап­расны. Заболев тяжелой формой пневмонии, они через несколько дней умерли. Дмитрий Макарович остал­ся жив и здоров благодаря своему исключительно крепкому организму.

Однажды смерть была от него совсем близко, буквально дышала в лицо. И все же «косой» пришлось отступить: не выдержала она схватки со стойкостью духа советского солдата. Впрочем, произошло сле­дующее... Взводу разведчиков поступил приказ перебраться на противоположный берег реки и оттуда доложить о противнике: его расположении, характере действий, огневых средствах. Заодно, если получится, не мешало бы прихватить и «языка».

Взобравшись по отвесному склону на обрыв, воины подкрались к небольшой избенке, стоявшей отдельно от других. Заглянули в нее через щели — тяжелый густой мрак и ни единого зву­ка изнутри. Попробовали тихонько постучаться — ответа нет. Все та же гнетущая мертвая тишина. Тогда взводный, оставив Кондратьева здесь в карауле, с остальными бойцами двинулся осматривать другие дома. Немного спустя сибиряк бросил взгляд вниз и... не поверил своим глазам. На лед легла какая-то черная страшная тень. Она с каждой секундой все увеличивалась в размерах и приобретала более четкие очертания. Немцы! И в то же мгновение у него за спиной, между ставнями, брызнула яркая полоска света. Дмитрий Макарович, не раздумывая, бросил в окно гранату и вновь повернулся в сторону реки. Вражеские солдаты приближались.

Сибиряк вскинул автомат и повел прицельный огонь по врагу. До поры до времени неприятельская стрельба не доставляла ему особых хлопот. Пули, как правило, пролетали у него над головой или впивались в глинистый склон. Но вот уже гитлеровцы добежали до подножия кручи и стали взбираться вверх. Пришлось переключиться на «карман­ную артиллерию». На головы наступавших посы­пались гранаты. Неожиданно яростное сопротивление заставило гитлеровцев отступить. Однако вскоре фа­шисты сообразили, что против них — лишь один боец. И они вновь устремились в атаку. «Только бы про­держаться до подхода своих, — лихорадочно била мысль в мозгу у Кондратьева. — Нельзя им позволить сюда взобраться». И он все метал и метал вниз гранаты, чередуя их с автоматным огнем. Вот уже и товарищи подтянулись. Залегли рядом и косят наповал обнаглевших немцев. И вдруг в нескольких метрах от сибиряка разорвалась вражеская «лимонка». Осколки пронзили буквально все тело. Последнее, что помнил Кондратьев — это руки ребят из его взвода...

Истекающего кровью бойца отправили в тыл. Три дня, пока он был без сознания, врачи гадали — выживет или нет. Дмитрий Макарович выжил, но на долгие месяцы оказался прикованным к госпиталь­ной койке. А потом медицинская комиссия, ее суровый приговор: к военной службе не годен. Однако упросил Кондратьев высокое начальство и то позволило ему остаться в действующей армии. В разведку больше ходить, конечно, не пришлось, назначили бойца ответственным по хозяйственной части, дали звание старшины.

Домой к родителям вернулся, когда война уже заканчивалась. Женился, обзавелся детьми. До самого ухода на заслуженный отдых, трудился в механическом цехе цемзавода. Причем, вытачивал детали «одной левой», так как пока­леченная правая рука практически бездействовала. И работу его неизменно отмечали, как мастерскую. В настоящее время Дмитрий Макарович уже на пенсии. И больно порой ему слышать, столь частые сейчас высказывания, обращенные к ветеранам, типа: «вы защищали тоталитарный режим» или «вы виновники сегодняшних наших бед». Эти словесные плевки бе­редят раны сильнее осколков, оставшихся в теле старого солдата. Обидно до слез от такой несправедли­вости. Прости нас, отец, за подонков, что чешут языками не по делу. Прости и поверь, что таких меньшин­ство, а подавляющая часть людей гордится вашим подвигом, боевым прошлым защитников Отечества.

Е. БАЗДУКОВ

Искитимская газета, №30, 16 марта, 1993 г.