|
Поклонитесь, люди, солдатскому подвигу Проходят годы и десятилетия, всё меньше остаётся ветеранов фронта и тыла Великой Отечественной, участников нашей героической и трагической истории. Но время бессильно перед беспримерным подвигом советских солдат и тружеников тыла. Не перестает биться пульс памяти народной о страшной войне с фашизмом. Враг был сильным, опытным, жестоким и коварным. С беспощадной яростью, напролом рвался он к жизненно важным центрам нашей Родины, торопясь осуществить свои агрессивные, бесчеловечные замыслы. Весь мир, затаив дыхание, следил за кровавой битвой, развернувшейся на берегах Волги ровно полвека назад. От ее исхода зависела судьба и Отчизны, и всего мира. Советские люди в тылу круглыми сутками не уходили из цехов, одевая в броню мощные машины, снаряжения, боеприпасы и отправляя на фронт сотни истребителей и бомбардировщиков. По железным дорогам нескончаемым потоком шли к Сталинграду эшелоны с войсками, продовольствием, снаряжением и боевой техникой... В одном из них в конце лета в составе сформированной во Владивостоке из лучших кадровых снайперов 93-й особой стрелковой (бригады) дивизии был и 20-летний парень из небольшой деревни Лебедевка бывшего Легостаевского района Иван Фомич Трухачев. Прочтите, земляки, его бесхитростный рассказ о тех 200 незабываемых днях и ночах и поклонитесь его солдатскому подвигу, чтобы никогда ни дети, ни внуки, наши не забывали какой ценой была завоевана победа в той величайшей битве. В армию я, простой крестьянский парень из сибирской глубинки, был призван в 1940 году. Служил в Хабаровске в войсках НКВД, а с началом войны стали из нас отбирать лучших бойцов для обучения снайперскому делу. Попал в эту группу и я. После шестимесячного обучения нас отправили во Владивосток, где летом 42-го формировалась 93 особая стрелковая дивизия, направленная под Сталинград. Не доезжая до города сотню километров, нас высадили на какой-то станции, сейчас трудно вспомнить и названия каких-то станиц, калмыцких сел, через которые мы проходили пешком, т.к. немецкие самолеты разбомбили железную дорогу и не пропускали наши эшелоны к городу. Как-то незаметно, без всякого отдыха и особой подготовки подошли мы к передовой, вошли в соприкосновение с противником и начали свой первый бой на ближних северных подступах к городу. Немцы настолько были злые, наглые, самоуверенные, оснащенные всеми видами оружия, они не давали нам ни минуты передышки и беспрерывно шли в атаки на наши оборонительные рубежи. Они хорошо понимали, что от исхода битвы за Сталинград зависит судьба всей войны и воевали с яростью и, надо признать, умело. Используя свое преимущество, они предпринимали отчаянные попытки, чтобы прорваться к Волге, -окружить и захватить город, чтобы оттуда пойти на Москву и Урал. Но и мы сражались до последней капли крови, стояли насмерть. «Для нас за Волгой земли нет. Биться до последнего!»—эту клятву давали мы в окопах перед очередным натиском врага. По десять-четырнадцать атак за день отражали бойцы. От разрывов снарядов и мин горела и дрожала пропитанная кровью земля. Грохотом орудий, автоматов и ПТР заглушало человеческие крики и стоны, но мы стояли и отбивались, а кое-где даже переходили в контратаки. Плавился металл, обугливались камни, после очередного разрыва нас всех засыпало осколками и землей, казалось, уже никто после этого не поднимется. Но вставали оставшиеся в живых и раненые. Ничто не могло сломить нашего мужества и стойкости. В одной из атак осколком снаряда мне перебило руку и плечо. Потерявшего сознание от потери крови меня подобрали санитары из другого полка и отправили в медсанбат, а затем в полевой госпиталь. А из своего полка в Лебедевку матери отправили похоронку. Но сколько же боевых друзей и товарищей сложили свои головы на подступах к Сталинграду и в самом городе, где каждый дом стал неприступной крепостью! Только в начале февраля 43-го я выписался из госпиталя, когда уже завершалось полное окружение, уничтожение и пленение 300-тысячной армии Паулюса. Зачислили меня в 78-ю стрелковую дивизию уже разведчиком, как обстрелянного воина-сержанта. Без остановки, по пятам отступавшего в панике врага мы стремительным броском, с боями прошли донские и приазовские степи и оказались под Таганрогом у легендарной Саур-могилы, где действительно нашли себе могилу тысячи фашистских да и наших солдат. И мы поняли, что от Сталинграда до Берлина предстоял еще долгий и кровавый путь. Но все-таки первый указатель—«На Берлин» - был поставлен нами у волжских берегов. А до Берлина я все же дошел, но вот проклятая Саур-могила!.. Эта господствующая в степи сопка была укреплена фашистами и с высоты они держали нас под непрестанным пулеметным обстрелом, не давая головы поднять. Дважды, проделав проходы в проволочных заграждениях, шли мы в наступление и оба раза немцы отбрасывали нас с огромными потерями. Только на третий раз удалось выбить гитлеровцев, Но при решающем штурме сопки я вновь, во второй раз, был тяжело ранен и контужен. Опять санбат, эвакогоспиталь, тыловой госпиталь, опять бесконечные мучительные перевязки и нетерпеливое, тоскливое ожидание излечения, затянувшегося на много месяцев. Вышел из госпиталя весной 44-го и попал уже в другой 237 стрелковый полк, и мои фронтовые пути-дороги привели в Молдавию, где готовился очередной решающий удар Советской армии. С тяжелыми боями освободили Кишинев, пошли на Яссы, где довелось принять участие в окружении и уничтожении крупной группировки врага из 10 дивизий, в результате чего была освобождена вся Молдавия. Но вместо Румынии нас сразу перебросили на 1 Белорусский фронт в Польшу. После кратковременного отдыха и переформирования пошли на освобождение многострадальной Варшавы. Здесь настроение наше уже было приподнятое, родная земля была очищена от захватчиков, передовые наши части уже сражались на германской территории и крепла уверенность в близком разгроме врага. Много появилось нашей новейшей техники, мы пересели на машины. Но смерть все еще шла рядом и косила нас беспощадно... Поэтому и торопились мы взять Берлин, сокрушить Гитлера в его логове. И мы дрались отчаянно за каждый угол и здание в фашистской столице, и немцы сражались с яростью обреченных. А всем хотелось жить и Победа наша была так близка. Как же горько было хоронить ребят, погибших буквально за день-два до Победы! Нашу 5-ю ударную армию под командованием генерала Н. Э. Берзарина оставили в капитулировавшем Берлине и я еще полгода прослужил после войны в звании старшего сержанта, пока не демобилизовался. Началась моя трудовая жизнь в колхозе «Сибиряк», а затем многие годы трудился на НЗИВе. И вот прошло 50 лет. Что хочу сказать напоследок. Мы в те годы сражались за Родину, не жалея жизни и заслужили уважение всего народа и человечества. А что сейчас испытывают фронтовики? Я уже не говорю о трагичности нашего материального положения. Тут все ясно. Страшнее и опаснее попытки перевалить - моральную ответственность за создавшуюся в стране ситуацию на старшее поколение. Вот уже и до нашего брата добрались, унижают и оскорбляют, всячески умаляют героический подвиг спасителей мира от фашистской чумы, кощунственно навешивая ярлык «красно-коричневых». С этим мириться никак нельзя. Вот так закончил свой рассказ И. Ф. Трухачев. А ЗАПИСАЛ А. ЛЕВИН. Искитимкая газета, №134, 12 ноября, 1992 г.
|