<<вернуться к списку

Старое письмо

Ей 17 лет. Она живет в 21 веке. Прошлое столетие кажется ей далеким и нереальным.

Вернее, казалось.

Однажды, разбирая старые вещи, она наткнулась на старое письмо. Посмот­рела на конверт: это было фронтовое письмо ее прадеда Григория Ивановича Рыкова. Желтые страницы в крупную клетку исписаны карандашом.

«16 августа 1941 года.

Здравствуйте, дорогие родственники, друзья, товарищи по классу и родине...».

Сегодня это обращение адресуется и ей — шестьдесят лет спустя!

Она не видела его - живого. Только старые фотографии в альбоме: смуглое большеглазое лицо, широкий разворот плеч. Но так странно, что он писал - это.

«Не успели уснуть, как нача­лась артиллерийская канона­да со стороны бандитского фашистского логова ( в 4 часа).

...22 июня. Фашистский пес с взъяренной бандитской рожей воровским образом нарушил наши границы. Несколько не­дель он крался к нашим грани­цам, как бандит, и вот сегодня, в воскресный день, ворвался за добычей...»

Она знает, что прадед служил в Литве, но так невероятно, что в первые дни войны он стоял на защите родины. Так странно все это читать...

«За несколько минут надо было собраться и отправиться по своим местам, но не тут-то было.

Люди не вооружены, лошади не готовы...»

Ветхие страницы задрожали в ее руке, будто это она была сейчас там и металась в панике: что же делать?

«Враг, как зверь, как самая ядовитая змея, бросался на наших пограничников. Открыв огонь со своей батареи, мы 4 часа держали бой, не счита­ясь ни с какими трудностя­ми...»

Девочка перелистывает страницу за страницей. Она не видит этой комнаты, разбро­санных вещей. Она - там, уже в окружении фашистов. 17 че­ловек ночами пробираются через леса в направлении Латвии.

Каждый день - перестрелки с теми, кто лицемерно называет себя партизанами - литовскими изменниками. На девятые сутки в живых осталось только трое.

«8 суток ни крошки хлеба, только вода и трава. Добе­ремся ли до своих?»

Она глотает слезу. Ей сейчас так же трудно и страшно, как им. Еще через несколько дней он остается один, но все равно идет. Потом - плен, допро­сы, побои. Там Григорий Иванович узнает, что его семья успела эвакуироваться (он не знает, что в Казахстан). Это дает ему силы пережить все унижения и издевательства.

"Сначала расправлялись с мужчинами, гоняли на четве­реньках, заставляли, как животных ртами есть траву, потом. - на «водопой», в вонючий пруд.

Помучив несколько дней, расстреливали. Женщин и детей мучили дольше, несколько месяцев - тяжелыми работами, побоями резиновыми плетками и прикладами винтовок. После этого изможден­ное «стадо» гнали в лес и полуживых закапывали в огромные ямы... Младенцев закалывали штыками или, взяв за ноги, ударяли о дерево...»

Письмо выпало из рук девочки. Она закрыла лицо руками, плечи затряслись от безудержных рыданий. Последние строчки - о его побеге из пле­а - она прочитала сквозь пелену слез.

Прадед не дожил до Победы. Она знала, что он был убит во время войны. И сейчас -только сейчас! - она прощалась с ним, оплакивала его память. В сердце ее было смятение: боль, гнев, жалость, огромная благодарность и - почему-то! - чувство неясной вины. Хотя - не «почему-то». Потому что этого за­бывать нельзя.

Аккуратно сложила пожелтевшие листочки, положила в конверт.

Она не забудет. Не позволит забыть будущим детям и внукам.

Я обещаю тебе, прадед!

Юлия АБРАМОВА

Искитимская газета №19, 8 мая, 2003 г.